Мечта о насилии

ЛИЛЯ. Значит, ты просто балда. Надо относиться к жизни легче. Вот как я, например. У меня нет этого сожаления о юности. Ну, может, и есть, но не такое уж: «Ах-ах-ха»! Это для Есенина: «Я не буду больше молодым…» А ты ведь не он. Да и к тому же у вас совершенно разные харизмы…
МАЯКОВСКИЙ. Вчера, перед тем как ты пришла, я стоял у окна и смотрел на улицу. Было уже поздно. Но хорошо светили фонари, и все было прекрасно видно. Так вот, я вдруг увидел, как к дому подошла какая-то седая женщина в бинтах. Точно мумия. Она стала распутывать эти бинты и смотреть на фасад дома. Точно заглядывать в окна.  Знаешь, она так подслеповато щурилась... Меня впервые охватил страх – страх, что она и меня увидит! Это было жутко. Эти глаза. Даже не глаза, а щели, как на какой-нибудь якутской маске.
ЛИЛЯ. И кто же это был?
МАЯКОВСКИЙ. Не знаю. Но я думал потом о смерти и о том, что жизнь проходит. И лучшая жизнь проходит. А потом уже не будет ничего. Ты понимаешь - время любви не вечно. А без любви зачем жить? Не менее печально и то, что даже плоть превратиться в подобие старого матраса!
Я жить не хочу, Лиля, когда об этом думаю... А Нетте больше нету.

Телефонные гудки.

13 СЦЕНА
ВЫЯСНЕНИЕ

На стене висит траурный портрет Нетте. По разные стороны от портрета стоят Маяковский и советский полпред в Праге.

ПОЛПРЕД. Нетте был очень милый и очень забавный человек. Самый забавный человек в нашей  советской дипломатической миссии здесь, в Праге. Очень забавный. Такой смешной. Мы очень часто над ним смеялись, разыгрывали его. Устраивали ему всякие шарады. Даже, знаете, кнопки ему подкладывали. А он, наивный, всегда на такой ерунде попадался.
Такой он был смешной. Вечно хихикал, а иногда и просто надрывался от хохота, особенно над моими шутками. Да и сам очень часто рассказывал новые московские анекдоты. Мы ведь здесь, в посольстве, живем, как тараканы в банке. Кругом враждебное, антисоветское окружение. Мир чешской буржуазии не очень-то любит коммунистов. И это понятно. И, конечно, каждую весточку из Москвы и особенно анекдоты здесь мусолят неделями.
МАЯКОВСКИЙ. А он о чем-то мечтал? Чего-то хотел накануне смерти?
ПОЛПРЕД. А… ну, а чего он мог хотеть? Он хотел учиться. Как он хотел учиться! Стать детским врачом. Стал закупать себе какие-то книги. Очень много книг. Я помню, он мне показывал одну. Это была такая большая книга с картинками. Она называлась… ну, что-то там с внутренними органами. И мы часто смотрели с ним эту книгу.
МАЯКОВСКИЙ. Эта книга – «Анатомический атлас». Книга о расчленениях.
ПОЛПРЕД. Возможно. Вполне. И вот… незадолго… он вдруг ко мне приходит и говорит: «Я хочу учиться. Работу бросаю. И ухожу из наркомата иностранных дел». Я говорю: «Чудак- человек! Не спеши! Неизвестно, что будет дальше. Посмотри, подожди, только не торопись». А он как заупрямился. Как будто предчувствовал что-то. Но я все-таки уломал его остаться буквально на два месяца. И таким образом подписал ему… смертный приговор.
МАЯКОВСКИЙ. Что вы, что вы. Вы оказали ему неоценимую услугу. Ведь он получил высшую награду из рук тех, кто пришел за его жизнью, там, в поезде. Вы и эти белогвардейцы сделали большое дело.
Воля Нетте, воля его товарищей приводят героя на эшафот, где приговор космической прокуратуры исполняют механические существа, лишенные воображения.
Вы думали, что удержали его от увольнения, нет, это ерунда. Вы заставили его ждать их прихода. Стражи смерти пришли в его купе как раз вовремя. Никто не опоздал.