Мечта о насилии

2-Й КРИМИНАЛИСТ. На груди, чуть выше левого соска, рана круглой формы. Небольшой выброс крови. Пуля пробила сердце и прощупывается у ребер.
Нет ни пульса, ни дыхания.  Остается лишь констатировать факт смерти жильца квартиры номер 12. Точка.

На диване лежит Маяковский, на нем - Вероника, встает, подходит к стулу, где висит ее платье, одевается. Встает Маяковский и тоже молча одевается. Он с грустью глядит на нее.

МАЯКОВСКИЙ. Сегодня ночью я видел Нетте. Помнишь, я тебе рассказывал о нем.
ВЕРОНИКА. Нет, не помню.
МАЯКОВСКИЙ. Ну, не важно. Это один мой покойный друг. Все было так естественно и обычно, что я в начале подумал, что это вовсе не сон. Он стоял на вокзале с каким-то огромным баулом.  Я проснулся, поднял голову от подушки и вижу, как на стуле у стола тоже сидит Нетте. Сидит и смотрит на меня. Будто ждал, что я проснусь. И очень внимательно так глядит. Я присел и говорю: «Теодор, какими судьбами?». А он мне отвечает: «Мне соседка дверь открыла, Володя, вот я и зашел в комнату». Ну, а я ему говорю: «Ну, как дела?». А Теодор мне: «Да какие тут дела! Я вас об одном хотел попросить, Володя, у меня были два золотых зуба. Их во время вскрытия вынул патологоанатом. Так вот, поговорите с ним, чтоб он их вернул, и передайте это моей жене». Боже, какая чушь приснилась! Вероника, мне хочется с тобой остаться здесь навсегда. Быть твоим единственным мужчиной. И, наконец, обрести настоящую жизнь в счастье и любви.
ВЕРОНИКА. Володя, ну что ты говоришь? Что ты говоришь-то? Вот сидим мы с тобой на этом милом диванчике. Я слушаю твои горячие признания, а сама, знаешь, думаю о чем? Знаешь?
МАЯКОВСКИЙ. О чем же?
ВЕРОНИКА. О том, сколько ты тут… скольких ты на этот диван укладывал.
МАЯКОВСКИЙ. Что?
ВЕРОНИКА. Ой, да не надо, Володя! (Раздраженно трясет руками.)  Не надо, не надо, не надо! Не счастье женщине нужно. Нет. А знаешь, что?
МАЯКОВСКИЙ. Что же, интересно?
ВЕРОНИКА. А внимание и  уверенность. А какая в тебе уверенность может быть? Ты нарасхват. Выступаешь, стишки пишешь. И стоит какой-нибудь бабе из Пролеткульта пригреть тебя у себя между ног, как ты тут же предашь и тут же забудешь!
МАЯКОВСКИЙ. Нет, это не так. Вероника, нет!
ВЕРОНИКА. Всегда было так, а сейчас будет не так? Нет, Володя, нет!
А мой муж, он хоть и не поэт, но работает во МХАТе. И пускай я его не люблю, но мне его жалко. А тебя нет. Чего тебя, дылду, жалеть? Ты себе всегда найдешь, а Миша мой… он святой, потому что я его предала. Грех это. Нехорошо. Но больше я предавать не буду. Никогда. (Кричит.) Слышишь – никогда!
МАЯКОВСКИЙ. Эх, Вероника, что же ты со мной так жестока? За что же ополчилась? Да, бывало в моем прошлом всякое. И любил я женщин сильно и даже взахлеб. Любил их. Но я любил их до того, как встретил тебя. Потом все изменилось, буквально. Я так верю в мою любовь к тебе, что хочу всю свою жизнь переиначить. От и до.
ВЕРОНИКА. Нет, Володя, не для меня этот разговор. Для других, для комсомолок. А мне уже надо идти на репетицию. Во МХАТе не любят, когда опаздывают. Не любят.
МАЯКОВСКИЙ. Не уходи.
ВЕРОНИКА. Да что ты как ребенок! Тебе сколько лет? (Подумав.) Ты свое получил, теперь к другому столу. Прощай, жокей!

Вероника уходит. Маяковский подходит к столу, вынимает пистолет, потом садится на диван и стреляет себе в сердце.
Слышен звук быстрых шагов. В комнату вбегает Вероника.

ВЕРОНИКА. Что ты наделал?
МАЯКОВСКИЙ. Я любил тебя…
ВЕРОНИКА. Да, да, но ты говорил это так…тихо.