Одиннадцатая заповедь

Валентина  Рекунова
ОДИННАДЦАТАЯ  ЗАПОВЕДЬ
Пьеса в двух действияхДействующие   лица:

Анна Николаевна Кувшинникова. Ей сорок девять лет, но в лице почти детская готовность удивиться и восхититься. Очень женственна. По профессии - закройщик-модельер.

Катя Мендалевич, дочь Анны Николаевны.  Ей 24 года, работает в  музее.

Глеб Мезенцев, сын Анны Николаевны. 30 лет. Энергичен, улыбчив, непосредствен, не  склонен к  сомнениям.

Капитолина Ивановна Спиридонова, ближайшая соседка и ровесница Анны Николаевны.   Крупная, яркая. Много лет отработала в общепите.

Евгений Евгеньевич Спиридонов, муж Капитолины Ивановны. По профессии геолог-буровик Усат, броваст, коренаст,  голосист. Но временами в голосе его слишатся  проникновенные интонации..

Василий Михайлович Демьянович. Ему за 60.  Худощав, уравновешен,  по первому впечатлению незадирист.

Иван Васильевич Утюпин. Ему немного за 60 лет. Импозантен и внешне уверен в себе. В недавнем прошлом преподаватель химии в школе.

Грегори Фэсс, сорокалетний американец. Огненно-рыжий, широкий в кости, с крупными чертами лица.

Древний охотник. Является по желанию  режиссера.

ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ
Картина первая
Городская окраина в последний год второго тысячелетия;  в садах и огородах вызревает урожай.
При закрытом занавесе фонограмма обвального ливня. На этом фоне - диалог Анны Николаевны и Евгения Евгеньевича.
Евгений Евгеньевич: Аннушка…
Анна Николаевна: Кто это?
Евгений Евгеньевич.  Ты меня не  узнала?
Анна Николаевна: Женя,  ты?  Тут кто-то ходит, Женя...
Евгений Евгеньевич: Да  это  ямки  на дороге  раскисли,  вот  и  чавкают. А ты испугалась…
Анна Николаевна: Третьи сутки льет! И как льет-то!  В наказание… Может, это
всемирный потоп?..  Страшно мне… Век кончается, а кажется: конец света…
Евгений Евгеньевич: Да…
Анна Николаевна: Двадцатый век…Он самый страшный…
Евгений Евгеньевич: Почти кончился уж. Я думал: все, проскочили – а тут такой  потоп!  Видно, не разминешься...
Анна  Николаевна: Ходит кто-то! Ходит. А окликну – молчит.  Тень на  крыше… мелькнет.
Евгений Евгеньевич: Бодрясь. Ну, какая там тень, какая тень?  И не видно-то ничего - такой ливень! Все от страха у тебя  Аннушка,  Аннушка…  такая же, как в девчонках...
Анна Николаевна: Помнишь,  в  детстве:  наш  дом ремонтировали  и  раскопали скелет? Потревожили. Тогда вызвали  археологов, но  мы-то  раньше прибежали -  ты  помнишь?
Евгений  Евгеньевич: Смущенно. Было.  Мальчишество  это: насадил глазницы  на  палки  и   по  двору побежал…
Анна  Николаевна: А  я   смотрела  на   тебя и  смеялась.
Евгений  Евгеньевич: Вот  теперь и  не  спишь  по  ночам.  Надо  было тогда  отвернуться. После  паузы. Слушай,  Аннушка,  а ведь не  было  этого,  не было. То есть,  я-то, конечно, их… потревожил,  но  тебя-то  не  было  во  дворе.  Это  ты  потом   придумала,  от  страха  перед  древним охотником.
Анна Николаевна: Нет,  Женя, я  помню. И  я знаю:  охотник не придет  просто так. Не к добру это. После  паузы. И петух  у  тебя истошно  кричит,  и  окошки у меня потемнели…
Евгений Евгеньевич: Бодрясь.   Глупости.
Анна  Николаевна: Среди ночи  проснусь – и  к окошку:  может,  разъяснилось? А дождь  все идет.  Грядки  размокли,  поплыли; им  бы  ласковый  взгляд  да  слово доброе,  а я и  в  огород  ни ногой.
Евгений  Евгеньевич: А  вот  не  замечаешь ты: зацвели ведь   анютины  глазки-то! Им  и   ливень ничто.
Анна Николаевна:  Жень, а ты  замечаешь: овраг как раздался? К дому моему подбирается…