Понедельник после чуда

ХЭЛЕН. То же самое ты сказала прошлой ночью.
АННИ. Но... я хотела... я хотела побыть одна...
ХЭЛЕН. Я тоже.
АННИ. Одна! Всегда одна! Потому что мне запрещается иметь поклонника, воздыхателя, ка-ва-ле-ра! Да просто, господи, прости, – любовника!
ХЭЛЕН. Но у тебя их никогда не было!
АННИ. Конечно, я же говорю – мне запрещается!
ХЭЛЕН. Тебе запрещается меня обманывать.
АННИ. Это совсем другое. Я...
ХЭЛЕН. Я не хочу? чтоб он здесь появлялся. Я – не хочу!
АННИ. Но это и мой дом тоже!
ХЭЛЕН. Значит, на моей половине! Он... Его... Его появле­ние все изменило у нас... Все перемешало между нами. Куда всё делось, куда?
АННИ. Ничего не изменилось, девочка. Ничего.
ХЭЛЕН. Тогда почему ты лжешь?
АННИ. Только потому, что мне запрещается иметь поклонни­ков.
ХЭЛЕН. Разве я это говорила?
АННИ. Я говорю это! Я!
ХЭЛЕН. Значит, ты и отвечаешь сама себе... И – решай... тоже... сама. (Уходит).
Музыка. АННИ одна. Она вслух сочиняет письмо ДЖОНУ.
АННИ. Дорогой Джон! Джон – самый, самый дорогой! Приходи! Я прощу тебя присоединиться к нам в воскресенье – мы собираемся смотреть новый дом,.. И Хэлен будет счастлива, если ты придёшь. Иначе я... задушу ее! Что-нибудь ты можешь понять? Я сама уже ничего не понимаю, – я только знаю – вспомню хоть на миг, и жить не хочется... Вру, вру – хочется! Джон... Прошлое наваливается, как гора...
Он стоит сзади, держит в руках пальто Анни.
ДЖОН. Эй!
АННИ. А ты так еще молод, чтобы понимать, что оно есть – прошлое...
ДЖОН. Прошлое – это недвижимость... И все-таки добро пожаловать в наш двадцатой век! Смотрите – здесь все ново!..
АННИ. Здесь все старо, как... мир. Я думала, что решила проблему из проблем – нашла смысл жизни в ней, в Хэлен, а теперь получается, что Хэлен и стала проблемой из проблем.
ДЖОН. Есть ответ на все проблемы – это я! Но меня никто не слышит!
АННИ и ДЖОН пересекают сцену, направляясь туда, где развешаны бельевые веревки. Здесь их ждут доктор ЭД и ХЭЛЕН. Сцена совершенно пуста, лишь сломанный стул у одной из кулис.
ЭД. Видите, сколько простора... Не обращайте внимания на некоторую затхлость – дом пустовал год, но из него можно сделать дворец!
ХЭЛЕН. Какой божественный аромат... Это сосны?
ЭД. Сосны. Пойдем.
ХЭЛЕН. Сосны... Сколько божества...
ЭД. Конечно, нужно подкрасить кое-где, но что мне особен­но нравится: много места. Столько свободы.
ДЖОН. Даже слишком. Можно запускать воздушного змея под этими кронами.
ЭД. А там, наверху, чудесная спаленка с балконом.
ДЖОН. Я способен сотворить с этим домом чудеса. Дайте мне его, и никто не узнает потом – я превращу его в сказку. Да, да, между прочими я очень умелый.
ХЭЛЕН. Пойдемте! (Доктору). Я хочу на тот балкон.
Они уходят.
АННИ (ДЖОНУ). Я постарела лет на одиннадцать.
ДЖОН. А я чувствую себя просто-таки младенцем, до такой степени мне необходима материнская ласка, забота, внимание... Иначе я погибну.
АННИ. Ты меня совсем не знаешь.
ДЖОН. Уверен – ты потрясающая мать.
АННИ. Мать – это не жена,.. Я отвратительная, властолюби­вая, подозрительная... Я никому не верю. Я до слепоты и глухоты ненавижу людей. Все они злобные твари... Сколько я себя пом­ню – у меня болит сердце... Жжет и болит...
ДЖОН. Пусть так, но я не намерен с этим мириться! Я изменю тебя! Ты сама изменишься! И знаешь почему? От общения со мной! Ибо ты имеешь дело с самим совершенством! Я – безупре­чен! И потому я надеюсь на будущий потрясающий детский питом­ник в этом доме!
АННИ. Ты злой, порочный, безнравственный...
ДЖОН. Слишком.