Психология эмоций 2

никак не могут отделаться от уверенности в своей собственной винов­ности, окрашивающей для них чрезвычайно тяжелым чувством вос­поминания о самых обычных поступках юности. Соответственно этому им часто кажется, что окружающие относятся к ним с презре­нием, смотрят на них свысока. Это заставляет их сторониться других людей, замыкаться в себе. Иной раз они настолько погружаются в свои самобичевания, что совсем перестают интересоваться окружаю­щей действительностью, делаются к ней равнодушными и безраз­личными. Вечно угрюмые, мрачные, недовольные и малоразговор­чивые, они невольно отталкивают от себя даже сочувствующих им лиц. Однако за этой угрюмой оболочкой обычно теплится боль­шая доброта, отзывчивость и способность понимать душевные движе­ния других людей; в тесном кругу близких, окруженные атмосферой сочувствия и любви, они проясняются: делаются веселыми, приветли­выми, разговорчивыми, даже шутниками и юмористами, для того, однако, чтобы, едва проводив своих гостей или оставив веселое общество, снова приняться за мучительное копание в своих душев­ных ранах. Во внешних их проявлениях, в движениях, в мимике боль­шей частью видны следы какого-то заторможения: опущенные черты лица, бессильно повисшие руки, медленная походка, скупые, вялые жесты, — от всего этого так и веет безнадежным унынием. Какая бы то ни была работа, деятельность по большей части им неприятна, и они скоро от нее утомляются. Кроме того, в сделанном они заме­чают преимущественно ошибки, а в том, что предстоит — столько трудностей, что в предвидении их невольно опускаются руки. К то­му же большинство из них обычно неспособно к продолжительному волевому напряжению и легко впадает в отчаяние. Все это делает их крайне нерешительными и неспособными ни к какой действенной инициативе. (...)
У некоторых из описываемых нами людей внутренняя угнетен­ность и заторможение до некоторой степени компенсируются вовне волевым напряжением, чрезвычайно трудно, однако, им дающимся:
нередко можно видеть, как в минуту усталости или ослабления воли у них спадает надетая на их действительное «я» маска, обнажая под­линное их лицо, — и место веселого балагура занимает полный безнадежного внутреннего отчаяния вялый меланхолик.
Часто такого рода лица уже в детстве обращают на себя внима­ние своей задумчивостью, боязливостью, плаксивостью и каприз­ностью. Чаще, однако, периодом, когда выявляются особенно ярко черты конституциональной депрессии, бывает возраст полового со­зревания, когда у казавшихся раньше совершенно нормальными подростков начинается сдвиг в настроении: до того — веселые, общи­тельные, живые, они начинают ощущать тяжелый внутренний раз­лад, появляются мысли о бесцельности существования, тоскливое настроение и все другие перечисленные выше особенности, чтобы с тех пор, то усиливаясь, то ослабевая, сопровождать больного уже до старости, когда они или постепенно смягчаются, или же, наоборот, усиливаются до того, что принимают явно психотические формы. Не­редко жизненный путь этих психопатов преждевременно обрывается
253
самоубийством, к которому они словно готовы в любую минуту жизни. Наконец, в ряде случаев на описанном основном фоне от времени до времени развиваются психотические вспышки: или мани­акальные или депрессивные. (...)