Святая земля

Касими Мохамед
Святая земля
Мохамед  Касими
Предисловие
Воззвание к человеческому
Поль Табэ

БЕЛЫЙ ГОРОД, как будто слишком сильно залитый светом, как будто уже исчезнувший; нет цветов, нет внешних элементов, называющих его; известно только, что здесь, как говорят, святая земля, раньше была святой. Разоренный город, в котором поселилась война. Война наших дней, со своими этническими и религиозными ненавистями, своей слепотой, всякая общая культура забыта, разбита вдребезги.
В сердце этого пекла, отец и дочь. Они оба, не как все, без бога и религии. Они больше не хотят ничего этого, они больше не хотят сражаться от их имени: слишком много пролито крови; фанатизм разлился рекой, спрятал за «добрым» Богом подделку культуры и образования; во имя него насилуют, убивают... И делают это привычным, и получают отпущение грехов под предлогом того, что на то его воля, разрешение... Это бог, которого отец и дочь изгонят из своей жизни. Он говорит о наступающей ночи, она об апокалипсисе. Они носители воды светских благословлений – которые могли бы быть сродни Камю –, я хочу сказать, что это благословления поэзии, отчаяния, взгляда. Поэзия везде, их собственная поэзия, история кота Имэн, дырки на носках Йад, в опьянении араком и кальяном.
Но ничто не поможет, ни человеческая щедрость, ни поэзия, ни любовь; разум не спасти: убийство, отцеубийство, братоубийство, детоубийство. Насилие, война как вселенная, как дыхание, везде, в телах, в словах, в вещах.
Но не у Мохамеда Касими, пробудителя, который каждый раз сможет обойти ловушки проклятия, потому что он нас любит, нас – людей, даже грешников, потому что, вполне возможно, у него даже хватает духа любить себя.  Поэтому мне показалось, что я прочел в этой пьесе теней и света воззвание к человеческому: оставаться мужчиной и женщиной, и стараться делать все как можно лучше в мелочах, в ничтожно малом, в мимолетном.
Эта пьеса – молитва.
Мирская, непосвященная.
Но ни в какой момент не оскверняющая.

П. Т.

25 декабря 2005

Действующие лица

Имэн, девушка
Алия, жена Йада
Йад, муж
Амин, их сын
Ян, солдат в гражданском

Город в состоянии осады. Отовсюду слышно море, но никто не может омочить в нем стоп. Есть небо, раскаленное до бела и оккупированное тучами ворон. В белом городе нет другого цвета, нет песка, нет полутонов, нет ароматов, нет людей в иностранных одеждах. Нет также ни арака, ни фисташек, ни кальяна, ни кусочков льда, ни, тем более, воды. Осталась только старая игра в карты. Ни солдат, ни колючей проволоки, ни войны невооруженным глазом не увидишь.

1

ИМЭН: Да оставьте меня в покое!
ЯН: Откройте! Откройте!
ИМЭН: Сдохну, не открою!
ЯН: Говорю в последний раз: откройте! (Имэн открывает дверь. Входит Ян, очень спокойный. Он медленно прогуливается по комнате) Кто устроил поджог?
ИМЭН: Какой поджог?
ЯН: Кто поджог колёса?
ИМЭН: Я хочу спать! Хочу хоть раз выспаться по-настоящему.
ЯН: А флаг, кто поджог флаг?
ИМЭН: Какой флаг?
ЯН: Наш флаг.
ИМЭН: Ваш флаг меня не интересует.
ЯН: Это что?
ИМЭН: Сумка. Фотографии мамы.
ЯН: Нет, не руками… Не двигайся, встань здесь, сними туфли… Осторожно возьми сумку правой ступнёй, потяни, она закрыта? Засунь пальцы ног в ручки, раздвинь осторожно ноги, вот, хорошо. (Он достаёт из сумки фотографии) Это она? Твоя докторша?
ИМЭН: Да.
ЯН: Где она?
ИМЭН: Она пропала вчера.
ЯН: (снова смотрит на фотографию) Где пропала?
ИМЭН: На чек-пойнте.
ЯН: Вчера не было убитых на чек-пойнте.
ИМЭН: Я сказала «пропала».