Святая земля

ИМЭН: Да держи ты трубку прямо, Алия. Кальян – это как секс… чем жестче, тем лучше.
АЛИЯ: Тебе пора завязывать с телевизором, Имэн.
ИМЭН: Я затягиваюсь хорошенько кальяном, и улетаю далеко… очень далеко...
АЛИЯ: Куда ты улетела?
ИМЭН: Я в Каркассоне… в Каркассоне…
АЛИЯ: Это что такое?
ИМЭН: Ты не знаешь Каркассон? Ты даже не представляешь, что теряешь. Я хотела перейти границу сегодня утром, чтобы купить себе огурцов от моих кругов под глазами… навязчивая идея, я знаю… На чек-пойнте я нарвалась на громкоговорители, которые орали: «Все на колени, двигайтесь осторожно на коленях, мужчины медленно задерите футболки кончиками пальцев левой руки, женщины расстегните блузки левой рукой, продвигайтесь вперед, правую руку за голову». Шел дождь, сумасшествие, солдаты задержали старика, чтобы обшарить его мешок с картошкой, они ощупывали картофелины одну за другой. Старик смеется, взял меня за руку: «Ничего, дочка, пусть капаются в картошке, это их судьба, копаться в нашей картошке. Я возвращаюсь во Францию. Знаешь, что самое красивое во Франции? – каркассонская дорога. Каркассонская дорога... Ты едешь по очень широкой трассе, а вместе стобой движется огромное количество машин. В какой-то момент ты останавливаешься и берешь кусочек бумаги, едешь дальше, потом снова останавливаешься и платишь. Потом ты съезжаешь с этой очень большой дороги. На французских чек-пойнтах все время надо платить, но зато ударов тебе не достается».
АЛИЯ: А огурцы?
ИМЭН: Ни кружочка… солдат меня не пропустил.
АЛИЯ: (проводит рукой по лицу Имэн) Смотри-ка, я эту не видела.
ИМЭН: Ещё одна?
АЛИЯ: Пока едва заметна.
ИМЭН: Если я каждый день буду подхватывать по морщине, через год мне будет пора на свалку.
АЛИЯ: Когда собираешься замуж?
ИМЭН: Жду, пока выйдет…
АЛИЯ: Сколько ему еще?
ИМЭН: Пять лет минимум.
АЛИЯ: Это быстро проходит.
ИМЭН: Всё быстро проходит: любовь, жизнь, мечты, смерть… всё проходит, кроме кругов под глазами… это не проходит никогда.
АЛИЯ: Когда будешь заводить детей, нарожай восемь, если они убьют четыре, у тебя останется половина.
ИМЭН: Я не сумасшедшая.
АЛИЯ: Судьбы наши в руках Господа. Одному ему все известно. (Слышен звук перестрелки) Опять начинается.
ИМЭН: Свою судьбу я держу в своих руках – так мне спокойней. Не знаю, что они могут там бомбить, ничего же больше не осталось…
АЛИЯ: Чудно, каждый раз, когда они нас бомбят, я чувствую приступ голода.
ИМЭН: У меня остался только обезжиренный йогурт.
АЛИЯ: Мне нравится йогурт. Это снаряд?
ИМЭН: Нет, ракета! А ты какой обычно ешь йогурт?
АЛИЯ: Греческий, всегда.
ИМЭН: Зря.
АЛИЯ: Почему?
ИМЭН: Греческий йогурт ужасен для траха.
АЛИЯ: Это ракета?
ИМЭН: Нет, снаряд.

3

Входит Йад.

ЙАД: Алия, Алия, где арак?
АЛИЯ: Арака больше нет, сердце моё.
ЙАД: Если больше нет арака, значит Восток умер.
ИМЭН: Иди сюда, мой кот.
ЙАД: Ночь наступает, надо что-то делать.
АЛИЯ: Больше нечего делать.
ЙАД: Надо перейти границу.
АЛИЯ: Блокада полная. Они стреляют по всему, что движется.
ЙАД: Тоннель, остается тоннель.
ИМЭН: Они его заминировали, твой тоннель.
ЙАД: Ну осталась же хоть капля?
АЛИЯ: Ни капли, Йад.
ЙАД: А как твоё акушерство?
АЛИЯ: Толкай, толкай, толкай, дочка! Я три часа орала, наконец ребенок выскакивает... Я обрезаю ему пуповину… И тут муж хватает меня за загривок и выбрасывает на улицу, как мешок с мусором.
ИМЭН: Мертворожденный?
АЛИЯ: Нет, девочка.
ИМЭН: Это какая-то природная катастрофа!