Святая земля

ЙАД: О нет, только не это!
АЛИЯ: Что с тобой, Йад?
ЙАД: Ты же знаешь, эти воспоминания, у меня от них развивается ревматизм.
АЛИЯ: Много мы повидали.
ЙАД: Лучше представь, сколько мы не увидели.
АЛИЯ: Ты меня любишь по-прежнему?
ЙАД: До сумасшествия, как обычно.
АЛИЯ: Я этого не чувствую.
ЙАД: На большее я не способен.
АЛИЯ: Почему?
ЙАД: Война.
АЛИЯ: На войну можно всё списать.
ЙАД: Хоть на что-то она должна сгодиться.
АЛИЯ: Что-то долго там Имэн.
ЙАД: Она всегда выкрутится.
АЛИЯ: Йад, я должна тебе кое-что сказать.
ЙАД: Скажи.
АЛИЯ: Нам надо поговорить.
ЙАД: Алия, любовь моя, когда два любящих существа говорят друг-другу «надо поговорить», это означает, что им больше нечего друг-другу сказать.
АЛИЯ: Мне нужны доказательства любви.
ЙАД: Какие доказательства?
АЛИЯ: Носки.
ЙАД: Какие носки?
АЛИЯ: Ты уже несколько лет обещаешь купить мне носки.
ЙАД: А никозийские?
АЛИЯ: Они растаяли.
ЙАД: Это же не лед, а носки из чистой шотландской шерсти, купленный в Никозии.
АЛИЯ: Это было три года назад, наша поездка на Кипр.
ЙАД: Кипр, Кипр, какая красивая страна, ослы повсюду, неповторимое море и вдоволь Джека Дэниэлса.
АЛИЯ: Хочешь на них взглянуть?
ЙАД: Покажи. И правда, у тебя огромная дырка прямо под большим пальцем правой ноги, и две маленьких дырочки на левой ноге под подошвой. Вот что значит оккупация, любовь моя – от неё дырки в носках (он целует её). От нё дырки в небе, дырки в земле, дырки в истории, в теле, в любви (он целует её, она высвобождается)…
АЛИЯ: Можешь даже не мечтать о том, что ты будешь заниматься со мной любовью, пока у меня на носках дырки.

Она выходит.

5

ЙАД: Да она опустится эта ночь, или нет, бл…?
В моей глотке слишком много изгнаний, слишком много пустынь, чтобы орать.
Я хочу, чтобы хоть раз она опустилась рядом со мной, не на землю, а в мои руки.
Ночь всегда опускается одним махом,
Я хочу, чтобы она опустилась постепенно.
Я хочу, чтобы она опустилась понемногу.
Я хочу, чтобы она опустилась капля за каплей,
Я хочу, чтобы она опустилась шаг за шагом, в мои глаза.
Я хочу разорвать ночь, которая опускается на меня.
Я хочу бормотать ночь, которая проникает в меня.
Когда она опускается, я чувствую ее вот здесь.
Ночь, когда она опускается, я чувствую, как она пускает ростки повсюду.
Она распускается вот здесь, безумно, в моей голове.
Ночь вспыхивает, как родник, в моем животе.
Я уже не курю, мои легкие свободны.
Ночь забирает мое дыхание, она пожирает мои легкие.
Ночь отрыгивает темноту в мои внутренности.
Когда ночь опускается, тьма поднимается в моем горле.
Я вырываю свое горло и режу его пополам.
Я режу его вертикально, от гортани к глотке.
Я нахожу там братскую могилу.
Общую могилу, где разлагаются ночи.
Все ночи, опустившиеся в мое тело.
Я следую по братской могиле ночей, которые не знают, куда им деваться.
Когда ночь опускается, я копаю лопатой море.
Оно не двигается, оно никогда не сдвинется с места, море.
Слишком много соли, слишком много книг, слишком много трупов в его глубине.
Я слышу, как шакалы лакают волны,
Только шакалы имеют право лакать это море.
Я их слышу, шакалов, они отрыгивают на пляж черной грязью с камнями.
Шакалы блюют детскими головами, расколотыми взрывными пулями.
Ночь опускается, но белый свет остается повсюду.
Все эти звезды, которые кричаат наверху, и трассирующие пули, которые ревут в моей голове.
Ночь, я однажды вошел в нее, и вышел, обожженный солью и трупами.
Все отравлено, все сгнило в ночи: песок, вода.